Демон

В твоей комнате холодно. Всегда, даже в середине лета. Для меня. По сравнению с моим домом, вся ваша богом забытая планета – сквозняк и холодрыга. И это дьявольски раздражает. Всё в этом глупом, людском, мире меня раздражает, чёрт возьми – всё, начиная с проклятого холода, и кончая бессмысленной вознёй вашего никчёмного человеческого рода. Всё, девочка моя, кроме тебя.

И то, что ты меня не раздражаешь… раздражает больше всего вместе взятого! Как ты умудрилась? Как смогла пролезть под кожу, поселиться в голове, во снах, в мыслях? Ты! Просто человек, абсолютно такая же, как и все остальные! Смертная, глупая… Настолько глупая, что в семнадцать лет умудрилась продать мне душу задарма! И во имя чего? Во имя какого-то парня, который сбежал от тебя, как только я ему помог? Как ты могла так сдурить? Ведь то, что всё сложится именно так, было очевидно. Жертвовать душой ради мужчины… Вы, человеческие женщины, будто глухими и слепыми рождаетесь! Они же предают вас пачками, бросают у алтаря или с маленькими детьми, а ты, дурочка, всерьёз верила в то, что он как-то отличается? Что останется с той, кто продала душу демону? Пусть и ради него? Глупая, глупая!

Но моя, чёрт возьми. Не только потому, что моя по контракту. Моя по моему желанию.

Когда это желание разгорелось во мне, я уже и сам не смогу вспомнить. В тот момент, когда ты, не побоявшись моего истинного обличья – моих рогов, моего роста, моих крыльев – бросилась на колени, складывая руки в умоляющем жесте и начала просить за него? Без тени страха, без тени сомнений – смелая, отважная, страстная – в то время как он скорчился и скулил от ужаса в уголке твоей комнаты? Или в тот день, когда он бросил тебя – а ты так и осталась стоять с прямой спиной, разбитая, но не сломленная, такая несчастная, но такая сильная, что даже я, демон, восхитился твоим умением держать удар? А, может, в тот миг, когда я впервые приказал тебе не что-то связанное с твоим миром людей, а со мною лично?

Знала бы ты, моя девочка, как мне жаль, что тогда я тебе приказал. Была бы у меня такая сила – отмотал бы время вспять и всё изменил. Мне бы хотелось, чтобы всё сложилось иначе. Чтобы ты отдалась мне по собственной воле. Но я дал слабину и сделал то, что всегда делают только слабые мужчины – надавил. И об этой своей оплошности я жалею до сих пор – каждый день.

Теперь ты не придёшь ко мне сама. А даже если придёшь, я не буду знать – искренне ли твоё желание, или ты просто выбираешь в очередной раз ублажить демона вместо того, чтобы от моего имени вредить столь любимым тобою людям. Я никогда не понимал этой твоей черты, глупого человеколюбия, во имя которого ты вечно пытаешься пожертвовать собой, но, зная твой характер, уверен – ты вполне могла бы принять такое решение. Твое тело взамен их безопасности. Словно ты товар. Мне больно думать об этом, но я сам виноват. Наши отношения начались со сделки, так с чего тебе думать, будто что-то изменилось?

А, знаешь, ведь для меня изменилось многое. Всё. Ты уже давно не очередной контракт. Ты, чёрт тебя побери, для меня теперь идея фикс. Моя первая мысль после пробуждения и последняя перед сном. Моя единственная радость в череде тревог, ненависти и жара преисподней. И я злюсь на тебя за это, злюсь настолько, что почти ненавижу… но другое чувство куда сильнее. Я никогда не смогу причинить тебе вред, я это понял уже давно. Думаешь, не хотел? Знаешь, как часто я размышлял об этом? Сотни раз! Чуть сильнее надавить рукой, чуть крепче обхватить крыльями – и всё. Конец твоему плену и моим терзаниями. Но нет. Я не смог и не смогу. И теперь мне стыдно даже за то, что думал об этом. Что, вот что ты сделала со мной?

В общем, ты зря боишься, что я заставлю делать вещи, что тебе не по душе. Ты сумела то, чего не удавалось никому до тебя – заставила меня уважать твои принципы. И я уже давно решил не отдавать тебе приказов, которые бы смутили или расстроили тебя… Я больше никогда не велю тебе шпионить за людьми, смущать их, склонять к служению Аду. Если бы я тебе это сказал, ты бы всё ещё раскрывала мне свои объятья всякий раз, когда я прихожу к тебе? Твои руки всё так же гладили бы мои плечи? Снимала бы ты свою неизменно черную футболку, с той же готовностью оголяя сводящую с ума грудь? Если бы ты узнала, что мне противна даже мысль о том, чтобы заставлять тебя делать то, что тебе не нравится – захотела бы ты меня просто так? Просто потому, что искренне хочешь?

Теперь ты понимаешь, в чем мой самый главный страх? Узнать о том, что ты отдаёшь мне своё тело лишь из-за своего дурацкого комплекса спасительницы, а не из-за того, что привязалась ко мне! Что мне делать, если я пойму, что связь со мной тебе ненавистна? Ведь остановиться я просто не могу. Перестать хотеть тебя у меня не получится. Но и заставлять тебя против воли… Мне невыносима одна мысль об этом. Я же решил тебя не принуждать ни в чем – разве могу я сделать исключение? Поэтому я так боюсь, что однажды маска симпатии слетит с твоего лица и за ней я увижу отвращение. Боюсь сильнее, чем если бы завтра сами небеса объявили моему роду войну. Поэтому, уж лучше так, как есть. Прости меня, девочка моя, но мой страх слишком силён. От того сегодня, как и во многие дни до этого, я не расскажу тебе ничего. Сегодня ты снова не узнаешь о том, что я чувствую к тебе. Как дорожу тобой. А я продолжу играть роль хозяина. Роль, которая мне как кость в горле. Потому что я давно уже не хочу быть хозяином. Я хочу другого.

Ты спишь так сладко. Я смотрю на твоё спокойное лицо и мне до зуда в позвоночнике не терпится коснуться его. Руками и ртом – до твоего чистого лба, до твоих мягких щёчек, до припухших губок, до кончика носа, до линии твоего подбородка – гладить тебя нежно и трепетно, самыми кончиками пальцев, целовать тебя легко и чисто как дитя. В общем, касаться именно так, как боюсь это делать, когда ты бодрствуешь. Ведь если я покажу тебе всю ту нежность, что я к тебе чувствую, ты сразу всё поймешь. Я могу быть искренним только в такие моменты, когда ты меня не видишь. Прости меня за это, хорошо?

Моя ладонь горячее всего, что есть в твоей комнате. Поэтому я тяну её медленно-медленно, дотрагиваясь до твоей щеки совсем легонько, чтобы контраст температур не разбудил тебя. Твоя прохладная кожа такая мягкая, такая приятная на ощупь, что я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не прижаться сильнее. Но ты сама делаешь это. Ты широко улыбаешься во сне и приникаешь к моей ладони так, будто ты – ласковая кошечка. Совсем по-детски причмокиваешь губами и уютно устраиваешься на моей руке. Я смотрю и забываю дышать. Вот бы ты так сделала и наяву, моя хорошая! Хотя бы раз…

Но не нужно врать себе. Ты спишь и не понимаешь, что тебя касается демон. Иначе не было бы такой безмятежности. Иначе ты бы не льнула ко мне так… искренне. Правда ведь? Злость и обида шпарят меня изнутри, и моя кожа становится в разы горячее, а мое касание – куда грубее. И ты просыпаешься как от пощечины, подпрыгиваешь. Моргаешь спросонья, и твои зрачки расширяются, когда ты понимаешь, кто пришёл к тебе посреди ночи. Твоя щека покраснела – я обжёг тебя.

Я не хотел, девочка моя. Мне стыдно за это и кулак сводит от желания ударить себя самого, но я не показываю этого. Злость всё ещё сильна, да и открывать тебе свои истинные чувства я не собираюсь. Поэтому говорю привычно холодным тоном хозяина, тоном, который ненавижу:

«Раздевайся». И не узнаю свой голос. .

Ты смотришь на меня несколько секунд – этот взгляд как пытка. Потому что я вижу в твоих глазах испуг. Ты никогда не боялась, но боишься сейчас – может быть просто потому, что не ожидала меня увидеть, может быть виной всему потревоженный сон и боль в щеке, может быть всё – чёртов суровый тон... На самом деле, совсем не важно, что именно напугало тебя. Важно лишь то, что боишься. Боишься меня. И я понимаю, что мне больно видеть страх в твоих глазах. Слишком. Куда больнее, чем если бы мои опасения подтвердились, и я понял, что неприятен тебе. Куда больнее, чем если бы ты меня отвергла. Потому что страха не было когда ты, моя смелая, моя отважная, впервые увидела меня – громадного демона с рогами и кожистыми крыльями. Страх появился сейчас, после стольких лет знакомства – и это целиком моя вина. Не моего адского облика, но моего глупого поведения. Вместо того, чтобы делать то, что я так хочу – нежить и лелеять тебя, я причинил тебе боль. Тысячелетний глупец! В эту секунду я ненавижу себя сильнее, чем когда-либо прежде.

Ты же, тем временем, начинаешь раздеваться, исполняя мой приказ, и мне становится тошно от этой картины. Не давая себе времени одуматься, я шепчу: “остановись”. Твой вопросительный взгляд как облегчение – удивление сменило страх и мне стало проще дышать. “Прости меня, я не хотел сделать больно”. Эти слова вырываются сами, и я понимаю, что сказал нечто подобное впервые. Я прежде не извинялся. Не перед кем. Но извиняться сейчас ощущается правильным. И это меня пугает. Я кажусь себе слабым и уязвимым, словно с меня содрали кожу. А потом я вижу твою улыбку – и слабость превращается в силу. Ты не злишься! И страха в твоих глазах больше нет. Есть… другое? И тогда мой разум проясняется. Я вспоминаю очевидное – демоническая кровь исцеляет. Не задумываясь, вспарываю когтями свою ладонь – глубоко и безжалостно, так, как того и заслужил – и касаюсь твоей щеки вновь. Чувствую, что от моей крови проклятый ожог проходит, а через секунду слышу твой возмущенный возглас. Ты вскакиваешь и хватаешься за край простыни. Рывок - и в твоих руках лоскут, которым ты… перевязываешь мою руку. И начинаешь делать то, чего я никак не ожидал – отчитываешь меня. Не за то, что напугал или причинил тебе боль – за то, что порезал себя.

Ты так прежде не делала. Не кричала на меня. А теперь ты кричишь и ругаешь так, словно я – ребёнок малый. И я невольно улыбаюсь, слушая твой страстный гневный монолог. Потому что до меня, дурака, наконец доходит – я всё-таки тебе не безразличен. И, кажется, даже не противен.

Я не могу сдержать смеха облегчения и притягиваю тебя к себе, крепко впиваясь губами в твои возмущенно искривленные губки. Ты всё еще пытаешься меня отчитывать, но с каждой секундой все менее охотно – и, наконец, обмякаешь в моих объятьях. Отвечаешь на поцелуй. А потом берёшь инициативу в свои руки. Твои пальцы крепко сжимают мои плечи. Твой язычок толкается мне в рот, и я охотно пускаю его, не переставая глупо улыбаться – сейчас впервые я разрешаю себе поверить в то, что ты правда хочешь целовать меня.

И когда ты отстраняешься, взлохмаченная, с горящими глазами и влажными губами, с моим кровавым отпечатком на своей абсолютно здоровой щеке, когда смотришь на меня вопросительно, без слов спрашивая, чего я хочу дальше, я, наконец, позволяю себе говорить искренне. “Делай всё, что тебе самой захочется, девочка”. И замираю, любуясь твоими удивленно взлетевшими бровями. Ведь раньше всё было иначе. Раньше я распоряжался всем … или просто молча брал то, что и как желал. Но раньше я был идиотом. Теперь, наконец, до меня это дошло. Прости, что так поздно.

Ты смотришь на меня растерянно всего секунду, а потом в твоих глазах вспыхивают чертинки. И тогда я убеждаюсь – я и правда тебе не безразличен. Ты и правда хочешь… И, кажется, ты знаешь, что это взаимно. Ты поняла это куда раньше меня! Ты… . Я не успеваю додумать мысль. Я чувствую, как ты тянешь меня на себя, ложась спиной на кровать и послушно склоняюсь. Без слов ты судорожно выдыхаешь и ведёшь подбородком, указывая вниз. И я понимаю. Конечно же понимаю! Все мысли меркнут. Остается только одно – желание. Желание сделать тебе хорошо. Я предвкушающе облизываюсь, и, видя это, ты млеешь и прикрываешь глаза. Жадно целую твою шею, твои ключицы, пока мы оба, в четыре руки стаскиваем с тебя футболку, пижамные шортики, белье… Дьявол, знала бы ты, какая ты красивая! Эти плечи, эта кожа, эта грудь... Вбираю в рот сосок и не могу сдержать . Восхитительная! Я бы ласкал твою грудь вечно, но ты хочешь иначе, ниже, я знаю, я чувствую, как нетерпеливо ты ёрзаешь подо мной, и не буду заставлять тебя ждать. Язык скользит по твоим выпирающим ребрам, по сведенному от предвкушения животику и, когда он касается лобка и, огладив треугольничек по контуру, ныряет между влажных нижних губ, ты протяжно и сладко стонешь. Давай, моя девочка, громче! Твой маленький бугорок пульсирует под моим языком, и я двигаюсь все быстрее. Мы, демоны, можем куда быстрее, чем любой человеческий мужчина. И куда глубже… Когда язык отрывается от клитора и скользит внутрь тебя, ты вскрикиваешь. Я помню, что тебе нравится так. Теперь я уверен – тебе и правда нравится. Пальцы твоих ног сжимают простыни, и я, довольно усмехаясь, все туже и теснее тру изнутри длинным языком твою переднюю стеночку – ту самую, чувствительную. Конечно же не забываю и про клитор, растираю его кончиком пальца, в такт движениям языка. Твои руки скользят по моим волосам, надавливают, прижимая мое лицо всё ближе и я с удовольствием поддаюсь, вжимаясь в тебя до предела. Твои руки смыкаются на моих рогах – теперь ты сама управляешь процессом – в кои-то веки ты, а не я, и это сводит меня с ума. Глубже. Крепче. Моя страстная, моя мокрая, моя хорошая… Моя! И когда ты, наконец, со вскриком начинаешь кончать, мой рот наполняет твоя влага – я приникаю плотнее, ловлю губами и всасываю твой сок так, будто ты – спелое манго. Только ты куда вкуснее, знаешь? И я хочу все, каждую твою капельку. М-м-м. Давай, моя маленькая. Покажи мне, что тебе нравится быть с твоим демоном! Вот так.

Когда крупная дрожь оргазма перестаёт потряхивать твои бёдра и ты затихаешь, тяжело дыша, я с трудом заставляю себя оторваться от твоей сладкой щёлочки, и на руках подтягиваюсь к твоему раскрасневшемуся лицу. Глажу. Ложусь медленно, опираясь на локти – чтобы не давить своим весом. Мои губы блестят от твоей влаги и я целую тебя вновь – теперь твои тоже будут блестеть. Кутаю нас обоих крыльями, как в тёплый кокон. Я уже не боюсь быть нежным – страх ушёл. И это, черт возьми, ощущается шикарно. Когда наш долгий поцелуй затихает, ты радостно смеешься. А потом задумчиво, искренне и как-то даже немного по-детски говоришь мне, что сегодня я тебе… снился. Я замираю, вспоминая, как ты улыбалась во сне, как прижималась к моей ладони, забавно причмокивая губами, и слышу, как громко затарабанило в груди сердце. Неужели, всё и правда взаимно? Неужели, вопреки образу грозного демо… идиота, ты и правда сумела меня… Ты касаешься моего подбородка, смотришь в глаза, и мне кажется, что я готов обнять весь мир. Твоя обнажённая фигурка лежит на моем расстеленном крыле – белое на красном – и видела бы ты, как же это красиво! Словно так и было задумано. Словно ты была создана для этого. Для меня. Я любуюсь тобой, любуюсь твоими изгибами, твоими волосами и, конечно, твоими волшебными карими глазами – и вижу, сколько всего отражается в них. Впервые вижу по-настоящему. Мне совсем не к лицу так себя вести, но я смеюсь и начинаю зацеловывать тебя – твои щёки, твои губы, твой носик, твой лоб, снова щёки… Влюблённый щенок, а не демон… да и в пекло! Для тебя – буду кем угодно. Только продолжай улыбаться, моя хорошая! Знала бы ты, на что я готов ради этой улыбки. Знала бы, как же чертовски мне хорошо!

Я расслабляюсь, но уже через секунду чувствую, как твоя ладошка уверенно скользит вниз, к моему члену. Ты явно не хочешь оставить меня без моей “порции удовольствия”. Моя глупышка, ты и сама не знаешь, что я уже счастлив, счастлив так, как не был прежде никогда. Но я, конечно, не останавливаю тебя, немного приподнимаюсь, облегчая тебе доступ, и помогаю твоим ладоням раздеть меня. Я ни за что не лишу тебя возможности сделать меня еще более счастливым. Сегодня, завтра и каждый день после. Так что продолжай, моя девочка! Возьми его в ру... Ох-х .

Твоя кисть двигается вверх-вниз. Сжимает мой член, скользит по нему крепко, плотно, нежно. Вниз, до основания, вверх, до самой головки. Я невольно замираю, смакую это дьявольски… божественное ощущение. М-м, вот так, моя милая, вот так. Только в твоих руках я возбуждаюсь так быстро. Чувствуешь, как крепко и твёрдо я тебя хочу? Чёрт, да! Ты знаешь, как сделать мне прия-а-а. Давай, вот так…

И отпустила! Ты что же, дразнишь меня? Еще и хихикает! Маленькая негодница! Ну раз так…

Вытягиваю из под тебя крылья – они распускаются за спиной, как у хищного орла и смотрю на тебя строго, делая вид, что сержусь. А потом резко наклоняюсь и кусаю тебя в шейку – прямо за ухом, там, где бьется венка. Ты охаешь, снова крепко обхватывая ладонью член, а коленями – мои бедра. Я знаю, это не вздох боли, ведь укусил совсем легонько, а ты уже снова смеешься, но, разумеется, подыгрываю – тут же зализываю укус, зацеловываю его. “Жалею”. И пока ты снова ласкаешь меня внизу, мои губы двигаются по твоей коже в такт твоим движением – вверх-вниз. Мои пальцы гладят и мнут твою грудь, играют с сосочками. Этими аппетитными сосочками… Внезапно понимаю, что успел соскучиться по ним. Хочу снова ощутить их вкус и отрываюсь от шеи, склоняюсь ниже, припадаю к ним, втягиваю в себя сначала один шоколадный бугорок, потом второй… А потом я сжимаю твою грудь руками и всасываю оба одновременно. Дьявол, какая же ты у меня сладенькая! Если внизу – сочный тропический фрукт, то тут – настоящая шоколадка! Язык тарабанит по соскам, как раньше тарабанил по твоему клитору, он гладит, щекочет и ласкает – мягкие ареолы тут же твердеют у меня во рту, и это сводит с ума. Ты стонешь, а у меня из глаз летят искры – от этой гладкой нежной кожи, от этих упругих твердых горошин, от твоего голоса… Почему раньше я был настолько глуп, что не замечал подобного? Не замечал того, что тебе нравится быть со мной? Ведь всё твоё тело кричит об этом! .

Ты начинаешь тереться об меня лобком, тяжело дыша. Снова дразнишь… приглашаешь внутрь. И я хочу принять приглашение! Мой член сводит от желания войти в тебя, кровь в нем пульсирует сильными, упругими волнами – так, что мне почти больно. Но я сдерживаюсь. Потому что ты должна попросить. Отрываюсь от твоей груди, поднимаюсь выше, лицом к лицу, смотрю в твои полуприкрытые глаза, такие красивые, тоже шоколадные. Глаза, без слов умоляющие не останавливаться. Но в том и дело. Мне нужны слова. “Скажи, чего ты хочешь сейчас?” . Ты тихо лепечешь, что хочешь меня, но мне мало. “Как ты меня хочешь? Ну же, девочка моя, расскажи мне, как ты хочешь своего демона?”. И ты отвечаешь. Твои щечки так мило краснеют, когда ты говоришь мне как. Я слышу и… больше не могу ждать. И заставлять ждать тебя тоже не буду.

Глубоко и терпко целую тебя, пока моя ладонь направляет член. Перед тем, как войти в тебя, несколько раз провожу головкой там, между нижних губок, обильно смачивая её твоей влагой – а мой язык повторяет эти же движения с верхними губами. И когда внизу я погружаюсь в тебя членом – быстро, но бережно – то же делаю наверху языком – врываюсь в твой ротик и начинаю там хозяйничать. Ты что-то мычишь, но я не могу разобрать. Хотя, даже если бы мог… Мой разум отключается: все, что существует сейчас – твоя упругая, мокрая, обхватывающая меня гладкими мышцами теснота и мои толчки – сначала мягкие и вдумчивые, но с каждым разом всё более размашистые, сильные. Вглубь, на всю длину, чуть под углом к верхней стеночке, и наружу, наполовину выходя… чтобы тут же вернуться в тебя, до упора. Вперёд-назад. Глубже. Теснее. Чёрт! .

Наконец, я разрываю поцелуй. Приподнимаюсь, держась на руках и продолжаю двигать бёдрами – быстрее, быстрее, быстрее. Теперь я могу различить то, что ты говоришь. Это “да”, снова и снова “да”, которое ты не шепчешь уже, а кричишь, пока я всю ускоряю темп. И чем интенсивнее движения, тем громче твои “да”.

Ты елозишь подо мной, подмахиваешь тазом мне навстречу, мы разгоняемся до какого-то абсолютно сумасшедшего темпа, и у меня начинает сбиваться дыхание. У меня! Я не задыхался в битвах с ангелами, но с тобой… Хриплю и резко меняю угол – но не ритм. И это то, что надо – ты взвизгиваешь и мечешься, твои руки вцепились в твои же волосы – ты явно не знаешь куда их деть, и все, что ты в состоянии сказать – это бесконечное, сладкое “да, да, да”. Я уже не вхожу – вколачиваюсь в тебя. Внутренний голос шепчет, что нужно быть нежнее, осторожнее с твоим хрупким смертным телом, но то, как ты поощряешь меня стонами, то, как виляешь бёдрами, то, как исступленно закатываешь глаза и изнемогаешь подо мной… Ты хочешь именно так, я вижу это, поэтому продолжаю. Сильно, глубоко, не сдерживаясь. Не бойся, девочка, я не наврежу тебе, а если вдруг будет больно, то тут же вылечу. Клянусь тебе, я никогда больше не обижу тебя. Я … пекло!

Мои крылья дрожат, мои рога сейчас расплавятся от того жара, что разрывает меня изнутри, по моему лицу текут капельки пота. Я слушаю твои стоны, слушаю громкие шлепки моей мошонки о твою промежность, слушаю как грохочет в груди сердце – и мне кажется, что я сейчас взорвусь, как сверхновая. А потом ты бьёшься подо мной в экстазе, кончая второй раз. Я чувствую ещё больше твоей влаги, и понимаю, что действительно взрываюсь. Едва успеваю достать из тебя член перед тем как… .

Белые влажные капли на твоем животе и груди смотрятся, как брызги краски на картине. Лужица спермы скопилась в ямке пупка и я на секунду замираю, вглядываясь. Размышляю о том, что когда-нибудь, когда мы оба будем готовы, когда ты этого захочешь, я мог бы остаться внутри тебя до конца. Перевожу взгляд на твое лицо и понимаю, что готов ждать этого момента столько, сколько потребуется. Потому что… хочу. Хочу, чтобы у того, что между нами, было продолжение. Когда-нибудь. Но сначала…

У меня кончились силы, и я снова опускаюсь на тебя – а ты обнимаешь, руками, ногами. Я чувствую, как твои губы прижимаются к моему плечу и благодарно закрываю глаза. Родная, нам ещё так много предстоит пройти вместе! Столько обсудить, стольким поделиться! Столько всего изменить в наших неправильных, странных, отвратительно неравных отношениях. Но сейчас, отчего-то, я верю, что мы обязательно справимся. Никаких больше контрактов, никаких хозяев, только ты и я… Обещаю, я больше не буду дураком, который не замечает очевидного. И дураком, который молчит о своих чувствах тоже не буду. Так что пусть это будет первым шагом:

“Я люблю тебя, моя девочка”.